– Вы продолжайте, – в голосе учительницы, вдруг, прозвучали нотки снисходительности, – а я, пока, приготовлю для нас чай…
Она повернулась и, направляясь к чайному столику, стоявшему в углу комнаты, не оборачиваясь, с той же мягкой интонацией, произнесла:
– Курите.
Только сейчас, он обратил внимание на стоявшую перед ним хрустальную пепельницу, выделявшейся своей девственной чистотой среди прочих предметов, разбросанных по всему журнальному столу в строгом подчинении правилам абсолютного хаоса.
Пока черная, ласковая кошка, занималась тем, что грациозно разливала чай в изумрудные чашки из тонкого фарфора, Слава, все больше и больше, погружался в удивительную атмосферу этой комнаты. Он отчетливо уловил тонкие, невидимые запахи, исходящие от не задернутых гардин, смешанные с ярким пучком солнечного света, распластанном на паркете правильным прямоугольником, уходящим под плинтус и теряющимся в черном космосе толстенной стенной перегородки. Заметил, как на центр таинственной комнаты, вдруг, вышел огромный, до сих пор ничем себя не выдававший, таившийся у стены, погасший камин, оседланный вычурным бронзовым всадником, нарушившим тишину громким тиканьем своих шестеренок. Предметы, лежавшие на столе, часть из которых были ему заочно знакомы, то ли по антикварному салону, то ли по какому-то из многочисленных, пролетевших через его голову фильмов, зашевелились и поползли. И, кажущийся хаос, приобрел какой-то таинственный смысл. Славе давно хотелось закурить, но, нащупав пачку сигарет во внутреннем кармане пиджака, он вдруг передумал. Он боялся спугнуть волшебство запахов, боялся потерять из вида чудесную женщину-кошку, стоящую у чайного столика по другую сторону от той самой солнечной границы, разделившей комнату на две части и поместившей Славу в сказочно-таинственную. Он вновь бросил взгляд на пустую пепельницу и мысленно улыбнулся. Возможно, этой пепельнице вообще никогда не суждено было познать мерзкий запах сигаретных окурков. Если только ее не отнесут скупщику, и там ее не выкупит какой-нибудь заядлый курильщик, которому будет глубоко наплевать на ее прошлую, чистоплотную жизнь.
– Вам положить в чай дольку лимона? – послышался вкрадчивый голос кошки.
«Нет, я не люблю лимоны в чае», – хотел тут же ответить Слава, но вместо этого, он задал давно интересовавший его вопрос:
– Скажите, а все экстрасенсы, проходят какой-то специальный отбор, в каких-то специальных конкурсах красоты для экстрасенсов? – и, обнаружив широкую улыбку на лице у женщины, он поспешил извиниться, – Я бы никогда Вас об этом не спросил, но других экстрасенсов я не знаю. Вы мой первый в жизни экстрасенс.
– Нет, не все, – с той же широкой улыбкой, ответила ему кошка, – Я прошла вне конкурса. Но, если Вас интересует эта сторона моей профессии, я Вас вынужденно разочарую. Я та самая лягушка, что ударилась оземь и превратилась в то, что Вы видите, Слава. Если бы вместо Вас, в Вашем кресле сидел Ваш приятель, то, возможно, он бы увидел перед собой Вашу «географичку».
С этими словами, женщина-кошка пересекла воображаемую Славой границу и столб солнечного света, мгновенно оторвавшись от паркета, скользнул по ее бюсту, обхватил талию и, так же шустро, пробежавшись по ее, синим, лакированным туфлям, мгновенно успокоившись, вернулся на свое прежнее место. Она принесла изумрудные чашки, наполненные янтарным чаем, пахнущим жасмином. Присев на свое кресло, она поставила чашки на стол, для чего слегка подалась вперед, позволяя Славе насладиться прелестями своего декольте.
– Вы же не за этим сюда пришли, – произнесла Анна (он, наконец, вспомнил ее имя), слегка погасив удушливую волну, хлынувшую к Славиной голове откуда-то из области грудной клетки, – Если Вы заплатили мне деньги, то, это еще не означает, что Вы получите то, что обычно ожидают получить мужчины от женщины. Но… – она жестом отрезала его возражения, – …это, так же, не означает, что Вы потратили их зря…
Она тепло улыбнулась, и к Славе вернулось его сознание, перелетевшее на мгновение за солнечный прямоугольник. Он взял со стола изумрудную чашку и, большим глотком, протолкнул внутрь своего живота остатки душившего его комка. Ему был хорошо знаком этот тон, которым говорила с ним Анна. Он означал только одно… И, с «женского языка», он переводился, как: «Секса не будет».
– Это не я искушаю Вас, – продолжала она, – это Вы себя искушаете. Хотите совет? Женитесь на ней, – она поставила свою чашку на стол, не прикоснувшись к напитку, – И не искушайте судьбу, мой друг.
2
Улица встретила Славу легким шорохом пролетающих мимо машин, и, гремящих железом, грузно ползущих по рельсам, трамваев. Направившись на парковку к обливающейся потом машине, он жарко жестикулировал, разговаривая со своим телефоном.
– Да она обычная шарлатанка. Ты заплатил ей кучу денег, а взамен я получил только ее идиотское «женись»… Да она даже не спросила, как зовут Машу… Откуда ей знать, хочу ли я вообще жениться на Машке…. Да, хочу. Но, я ей сам об этом сказал… Ладно, проехали. Одно меня до сих пор не отпускает… Что-что? Боря, о такой женщине можно только мечтать, а я облажался как школьник… Да не о Машке. Об этой твоей ведьме, от которой я еле унес ноги. Я чуть спермой не захлебнулся…! Ты смеешься? Да эта дамочка даже не для моих зубов. И уж точно не для твоих, женатый хрен… Все! Забыли…! Да женюсь я, женюсь. Не доставай меня… Я все помню… К понедельнику, я постараюсь все доделать… Что-то уже готово. Сценарий точно готов… Хорошо… Нет, собираюсь к Машке, черт бы ее побрал… Да не Машку, ведьму эту. До сих пор в голове сидит… Все, ладно, я улетел… Давай, увидимся.
Слава бросил телефон на пассажирское сиденье и, плотно закрыв глаза, сжав скулы, тяжело вобрал в себя раскаленный воздух.
Отчего он вдруг вспомнил ту милую, сексуальную библиотекаршу? Сейчас она отчетливо стояла перед его глазами. Да… Она была чертовски привлекательна. Юная блондинка, лет двадцати, встретила его у библиотечной стойки с той улыбкой, с какой женщины легкого поведения встречают своего клиента. Ее улыбка не была вульгарной. Отнюдь. Такой взгляд присутствует тогда, когда женщина заранее угадывает желание мужчины. Именно такой улыбкой, встретила его, юная книжная фея. Он уже не помнит, что тогда спросил и какую книгу он искал.
Вроде бы, «что-то по маркетингу и рекламе…» Блондинка утвердительно кивнула, и достала из ящичка, как ему показалось, первый попавшийся ей под руку формуляр. Она вложила его в зеленый кожаный планшет и, любезно, согласилась проводить Славу к домику заветной книги.
Пробираясь по лабиринтам из книжных стеллажей, Слава следовал за юной девой, не отводя глаз от ее, чуть угловатого, но, от того, не менее пикантного, силуэта. И чем дальше они углублялись в библиотечные дебри, тем отчетливее отдалялась от них цель их поиска. Он это почувствовал каким-то неведомым, шестым или восемнадцатым, или, даже, тридцать шестым, чувством. Пыльный библиотечный воздух пах сладковатым влечением, а книжные полки, вросшие в старый обшарпанный паркет, тяжело сопя и поскрипывая, смыкались за их спинами непроходимой стеной. В конце концов, путники заблудились. Книжная фея повернулась к Славе и встретилась с ним взглядом, изобразив растерянность, затерявшегося в лесу грибника. Слава улыбнулся, давая ей понять, что он уж точно не знает дорогу. И обратную, тоже не знает. И вообще, не уверен, что ему нужна эта книга. Его спутница улыбнулась ему в ответ и, положив зеленый планшет на книжную полку, окончательно отказалась от поисков. Она медленно сняла очки и, аккуратно согнув черные пластиковые дужки, так, что Слава ощутил каждый их щелчок, отправила модный аксессуар вслед за планшетом.
– Послушайте, – прервал тишину Слава, потерев мочку уха, – я не знаю, за кого Вы меня приняли… Может быть, я, произнес чей-то чужой пароль, но мне действительно нужна была только эта книга.
В ее, слегка подрагивающих от трепета зрачках, Слава увидел отражение своей растерянности перед своими желаниями.
– У нас нет этой книги, – уверенно произнесла блондинка, расстегивая пуговицу его рубашки, не сводя с него глаз, – Ее еще не написали. Может, ее потом напишут? А, может быть, Вы ее напишете?
Слава почувствовал себя загнанным в угол. Было бы глупо возражать таким весомым аргументам. Но, еще более глупым, выглядело бы, сейчас, его бегство. Он не мог позволить себе самолично растоптать свое мужское достоинство, совершив идиотский побег на глазах у той старой курицы из читального зала, что проводила их хитрым взглядом опытной шпионки. В тот же момент, он, инстинктивно, коснулся рук юной феи чуть выше локтей и, ощутив в своих пальцах шелк ее кожи, полностью капитулировал. Усилившаяся в разы, гигантская волна сладострастия, настигла их, плотной стеной сбила с ног и, накрыв собой, закрутила в водовороте ее юного тела…
